Анна всегда мечтала о любви, как в фильмах: яркой, страстной, наполненной солнечным светом и ароматами далёкой страны. Она представляла себя в лёгком платье, гуляющей по рынкам под шум пальм, рядом — мужчина с глазами цвета крепкого чая, сильный, заботливый, настоящий восточный принц.
«Я верила, что любовь способна унести меня в другой мир, где всё будет по-другому — красиво, романтично, глубоко», — вспоминает Анна.
И этот мир, казалось, пришёл к ней сам. Он был египтянином. Вежливым, обходительным, с манерами, которые отличали его от многих. Он знал, что сказать, как прикоснуться, как посмотреть, чтобы в её душе вспыхнуло что-то особенное. Он называл её «моя королева», «нур айни» — свет моих глаз. Обещал заботу, уважение и любовь, «как в древней Александрии — сильную, вечную».
Она поверила. Поддалась убаюкивающим словам. И когда он сделал ей предложение, Анна не сомневалась:
«Я думала, это начало сказки, той самой восточной, где женщина — драгоценность, а любовь — храм».
Египетская деревня вместо мечты
После свадьбы она уехала в Египет — к его семье, в сельскую местность недалеко от Нила. Она надеялась на спокойную, но уютную жизнь: дом с балконом, жаркие вечера на террасе, аромат специй и жасмина. Но увидела маленький домик с голыми стенами, одним вентилятором на потолке и матрасом на цементном полу.
«Я стояла с чемоданами у двери и не могла поверить. Это был не дом — это была бетонная коробка», — рассказывает Анна. Её муж, будто не замечая её растерянности, спокойно сказал: «Это нормально. В деревне все так живут. Уют — не главное, главное — семья».
Анна пыталась не плакать. Она действительно хотела привыкнуть, не жаловаться, быть хорошей женой. Но по ночам, лёжа на жёстком матрасе с двумя детьми, её тело и душа ныла от усталости и одиночества. В центре комнаты — коврик для намаза. Пять раз в день он молился, не замечая, как Анна, зажавшись в углу, пыталась не мешать.
«Я уважаю его религию. Но иногда мне казалось, что этот коврик — главный в нашем доме. А я — никто», — признаётся она.
Обедали и ужинали сидя на полу, из жестяной посуды, которую Анна мыла в тазу у стены, потому что в доме не было раковины. Вилки почти не использовались — руками. Её воспоминания о тёплой, чистой кухне в российской квартире казались сном из другой жизни.
Кухня без уюта — и без вкуса
Кулинарные мечты Анны быстро растаяли. Её «кухней» стал уголок с маленьким египетским холодильником, в котором чаще всего лежали пара баклажанов, арбуз и пакет молока. Готовить приходилось на старой газовой горелке, которая то и дело тухла. Иногда, если газа не хватало, она разжигала угли во дворе и варила еду на мангале.
«Когда я варю суп, он пахнет гарью. Когда жарю мясо — вся одежда пропитывается дымом», — говорит она. Мужу не нужны кулинарные изыски. Его устраивает фуль (варёные бобы), рис, лепёшки айш. Всё остальное — лишнее. «Не трать деньги. Нам не нужны твои русские блюда», — говорил он, когда я пыталась приготовить что-то привычное.
Анна скучала по сырникам, по русскому борщу, по котлетам, а печёный в золе картофель казался ей деликатесом. Но даже простые ингредиенты в деревне найти было трудно.
«Я чувствую, как теряю себя. Я уже не та Анна, которой когда-то приехала из России», — вздыхает она.
Под замком, как в крепости
Она мечтала о свободе, пусть даже в новой культуре. Надеялась гулять по базару, учить язык, найти подруг. Но вместо этого получила изоляцию. С первого дня муж заявил:
«Женщина здесь не выходит без мужа. Это харам».
И всё — её мир сузился до стен дома и двора.
Если ей нужно в аптеку — он идёт с ней. На рынок — тоже. Даже за водой к соседям — только с его разрешения.
«Ты не понимаешь, Анна. Тут так принято. Женщина одна на улице — это неправильно», — говорил он.
И она слушала. А внутри тихо угасала.
«Я будто оказалась в невидимой тюрьме. У меня есть ноги, но я не могу ими пойти, куда хочу», — делится Анна.
Он начал контролировать даже её внешний вид. Футболки? Джинсы? Всё убрал. «Ты замужем. Одевайся скромно». Теперь на ней длинные платья и платки, которые душат её только её тело, но и дух.
Брак, где желания — приказ
Хуже всего стало, когда Анна поняла: даже интим не принадлежит ей. Муж хотел близости тогда, когда ему было удобно — неважно, уставшая ли она, болеют ли дети, просто ли у неё нет сил.
«Он говорил: „Ты жена. Это твоя обязанность“», — рассказывает она.
Когда она пыталась сказать: «Мне тяжело, я не хочу сейчас», он обижался. Молчал или, наоборот, кричал - называл неблагодарной.
«Я чувствую себя вещью. Не женщиной. Не партнёршей. Просто телом, которое должно исполнять супружеский долг», — признаётся Анна.
Раньше она мечтала о любви — сейчас мечтает просто выспаться.
Дети, жара и вечная усталость
Двое малышей — её смысл и одновременно единственная опора. Всё — на ней. Стирка вручную, готовка, уборка, болезни, капризы. Садика нет, школы поблизости — тоже. Игрушки — редкость. Она сама делает для них игры из подручных материалов, рассказывает сказки, поёт колыбельные.
«Я так стараюсь. Но мне их жалко. Они растут в жаре, без условий, без детства», — говорит Анна.
Один потолочный вентилятор в доме с трудом справляется с +40 за окном. Когда кто-то из детей заболевает, муж может и помочь — правда если он не в плохом настроении.
Однажды она попросила его купить жаропонижающее. Он ответил:
«Ты же мать. Разбирайся сама».
Принцесса, которой не стало
В её памяти часто всплывают моменты начала отношений. Цветы в Александрии. Ужин у моря. Слова: «Я дам тебе всё». Теперь же она слышит только: «Так живут все», «Это твоя обязанность», «Сиди дома».
«Я не понимаю, куда делся тот человек. Тот мужчина, которого я любила», — говорит Анна. — Я не хотела дворцов. Я хотела уважения».
Теперь у неё есть бетонный пол, старый чайник, заваленный мусором двор и муж, который считает, что жена должна беспрекословно во всем подчиняться мужу.
В поисках выхода
Анна думает об отъезде. Часто. Но возможности нет. Деньги — у мужа. Документы — тоже. Без него она не сможет выехать из страны.
«Иногда я смотрю на детей и думаю: а вдруг мы так и останемся здесь навсегда? В этой ловушке?», — говорит она.
Но она всё равно ищет надежду. Иногда находит её — в глазах детей, в минуте тишины, в ветре, проходящем через щель в окне.
«Я не рассказываю это, чтобы меня жалели. Я просто хочу, чтобы другие женщины знали: за красивой историей может скрываться клетка. И нужно сто раз подумать, прежде чем закрыть за собой дверь и уехать в чужую страну», — говорит Анна.
Она не знает, когда найдёт выход. Но она верит: когда-нибудь она снова будет свободной. Ради себя. Ради детей.
Свежие комментарии