Демонстрация трудящихся на Красной площади во время празднования 56-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции значила эта дата для граждан некогда большой страны.

Отношение к Великой Октябрьской Социалистической Революции – все слова было принято писать с заглавных букв – на протяжении советского периода практически не менялось. Это была абсолютная данность, благо от которой не оспаривалось практически никем.

Но и те, кто критически относился к Великому Октябрю, понимали его эпохальное значение не только для нашей некогда общей страны, но и для всего мира.

"Нулевой километр"

Для всей страны это был праздник. У школьников начинались первые школьные каникулы. Выходцы из сельской местности с радостью ждали больших выходных, чтобы съездить к родителям в деревню на первую свежину и все гастрономические радости, связанные с окончанием сельскохозяйственного сезона.

Большинство горожан начинало этот праздник у экранов телевизора – смотрели парад на Красной площади в Москве, а затем шумную и веселую демонстрацию трудящихся на главной площади Страны Советов. Но, на мой взгляд, самым интересными и зрелищными были местные парады и демонстрации, проводившиеся в столицах союзных республик. И если парад войск Белорусского военного округа смотрелся, как уменьшенная копия парада на Красной площади, то демонстрация трудящихся всегда вызывала особый интерес: на ней можно было увидеть знакомых – это всегда был повод для звонка тем, кто участвовал в праздничном шествии.

На демонстрации от предприятий в составе колонн районов люди ходили с большим удовольствием. Многие брали детей. У этой категории участников был один существенный бонус: ребенок освобождал участника демонстрации от необходимости идти с тем или иным реквизитом на демонстрацию – портретом члена Политбюро или каким-нибудь плакатом. После мероприятия полученный реквизит нужно было сдавать в то место, где вам его выдали.

 

Непременным праздничным атрибутом для детей того времени, которых брали на демонстрацию, была плитка шоколадки "Аленка" или "Веселые ребята".

На Октябрьскую демонстрацию старались одеваться потеплее – само мероприятие с момента формирования коллонны на предприятии до финального прохода вдоль трибун на Центральной (ныне Октябрьской) площади занимало почти полдня.

Небольшая фляжка в нагрудном кармане с двумястами граммами водки (коньяк был не всем по карману) для поддержания настроения и как средство профилактики от простуды была практически у всех мужчин. Принесенный с собой напиток пили незаметно и культурно, образовав круг. Со стороны могло показаться, что мужская часть демонстрантов в ожидании движения своей колонны о чем-то беседует. Это было не пошло и не вульгарно, это был один из естественных и общепринятых ритуалов любимого осеннего праздника.

Для тех, кто стоял на трибуне и тех. кто проходил мимо нее, общие и знакомые всем приветствия были естественными и абсолютно искренними. И для руководителя, и для простого труженика день 7 ноября был своего рода "нулевым километром", с которого началась новая всем понятная история страны. Этот "нулевой километр" был ментально близок и понятен каждому – до него можно было психологически дотянуться, если не самому лично, то через одно-два поколения близких и знакомых. Всех объединял общий закон, провозглашенный Октябрьской революцией – равенство возможностей. Все были уверены в том, что стоит только захотеть и приложить к этому усилия – и все у всех получится, у любого и каждого. Это снимало все вопросы о той цене, которую страна заплатила за революцию.

Момент истины

Первые сомнения и вопросы о цене революционных преобразования в общественной жизни СССР появились во второй половине 70-х годов прошлого века. Это время принято называть "застоем", или "эпохой позднего Брежнева". Но на самом деле это время было своего рода рубежом, определившим по многим параметрам и наш сегодняшний день. Леонид Ильич Брежнев был абсолютно прав, когда заявил о том, что в СССР сформирован новый социальный тип - советский человек. Классовые и прочие различия ушли в прошлое, советское общество разделилось на две неравные половины – бюрократию и всех остальных. Это была эмоционально некомфортная, но вполне терпимая для жизни среда

Никакого антагонизма и неразрешимых противоречий в этих двух неравнозначных слоях советского общества не было. И те, и другие пытались понять, что пошло не так, в чем суть нерешаемых общественных проблем. Информационный поток о цене революции, хлынувший в перестроечное время, фактически раздавил нас. Мы и не заметили, как своими руками создали и совершили четвертую русскую революцию, поставив крест на жизни некогда огромной страны. Четыре революции в течение одного столетия чрезмерно много и непосильно для одной страны.

Мы и сегодня боимся себе признаться в том, что до сих пор живем прошлым и не можем в своей жизни расставить знаки препинания. Парадокс всего постсоветского пространства в начале третьего десятилетия ХХI века состоит в том, что мы так и не смогли распрощаться с ХХ веком, включая и тех, кто родился в начале века нынешнего. Но отмечая очередную годовщину Великого Октября, воздавая должное своим предшественникам, давайте помнить и цене революционных преобразований.