"Бедняжка", видимо, чуть не померла от замечания пожилого мужчины. Но двое рыцарей толерантности пришли на помощь чёрной принцессе. А вот в полиции, оказалась, сидят не дураки.
Дарина ЕРМОЛАЕВА
В час пик петербургская подземка напоминает большой человеческий аквариум. В тесном пространстве вагонов рядом оказываются самые разные люди: студенты в наушниках, уставшие после работы офисные сотрудники, пожилые люди с сумками-тележками. Обычно это соседство молчаливое и терпимое — каждый погружён в свои мысли. Но иногда одного незначительного элемента достаточно, чтобы хрупкое равновесие рухнуло. Таким элементом на этой неделе стал чёрный никаб на молодой женщине.
Началось всё с вежливого, но твёрдого замечания
Мужчина, представившийся офицером запаса, обратился к девушке, чьё лицо было скрыто под традиционным мусульманским покровом. Он говорил спокойно, без агрессии, но с непоколебимой уверенностью человека, пережившего трудные времена.
Девушка, вы в России, а не на Востоке. У нас принято показывать лицо. Вспомните, что Россия — светское государство, и внешний вид должен соответствовать.
Его ключевой аргумент: никаб, полностью скрывающий лицо, не только противоречит местным нормам, но и вызывает тревожные ассоциации с недавним прошлым, когда подобные наряды использовались террористами.
Казалось бы, справедливое замечание. Но в современном мире оно может мгновенно разделить людей на два лагеря. Не успел офицер закончить свою мысль, как из толпы выделился молодой человек:
Отстаньте от девушки! Ну сидит и сидит. Это её право!
Для этого представителя молодого поколения ситуация виделась кристально ясной: пожилой мужчина указывает молодой женщине, как ей одеваться. В его системе координат это было недопустимым посягательством на личную свободу.
Правда офицера запаса
Для поколения, пережившего лихие 90-е и террористические атаки 2000-х, никаб — не просто религиозный атрибут. Это зримый символ опасности, униформа, за которой могут скрываться страшные угрозы. Это призрак "Норд‑Оста", взрывов в московском метро, гибели невинных людей. Их требование "соблюдать наши законы" продиктовано не ксенофобией, а инстинктом самосохранения.
Я хорошо помню, когда ты ещё близко даже не родился, что они устраивали в конце 80‑х — 90‑х годах. Вот эти вот „братья" и „сестры". Поэтому не надо мне тут рассказывать. Такие, как они, приехали в мой родной город Ленинград и демонстративно носят это, чтобы провоцировать нас,
— стоит на своём мужчина.
Правда молодого защитника
Для поколения, выросшего в эпоху глобализации и интернета, главная ценность — личный выбор и толерантность. Они не застали теракты нулевых, для них это история из учебников. Их протест против "запретительства" искренен — они видят в подобных замечаниях проявление нетерпимости и пытаются защитить право человека на самовыражение.
Девушка же почуяв защиту, тоненьким голоском просит о помощи:
Выведите меня отсюда, пожалуйста.
В этот момент к первому молодому человеку присоединяется ещё один. Он аккуратно берёт бывшего офицера под руку и тихонько отводит его в сторону на разговор.
Для меня молодой человек, бросившийся на защиту женщины в никабе из каких‑то толерантных соображений, — просто неуч, который не интересуется историей страны, хотя бы новейшей, и не имеет аналитических способностей. Просто снимает кальку с американской демократической фальши — мы тут все собрались хорошие люди с хорошими лицами, чтобы делать хорошие дела. Но хорошие дела без осмысления их последствий — не очень-то и хорошие,
— комментирует позицию юношей член Совета по правам человека при президенте России Марина Ахмедова.
"Эти парни — Герои!"
Пока два мира спорили о ней, девушка в никабе молча снимала происходящее на телефон. Такая вся жертва нетерпимости. Но последующее расследование журналистов ИА "Регнум" этого случая показало иную картину.
Эта самая девушка начала разыскивать в соцсетях своих "спасителей". Она гордо называет парней "героями".
Эти парни — ГЕРОИ! Прошу, кто знает что‑либо, напишите мне. Ещё раз повторюсь: эти парни — ГЕРОИ! Они буквально спасли мне жизнь. Я девушка в платке (конечно, зачем называть вещи своими именами, если "платок" звучит более благозвучно? - прим. автора). И это не понравилось неизвестному мужчине. Цеплялся и агрессивно себя вёл, парни за меня заступились и не дали в обиду.
Полиция не поддалась на провокацию
Девица пошла дальше — в полицейский участок. Силовиков она просила найти дедушку из метро и наказать за его замечания. Но правоохранители молодцы, не поддались на эти сказки и хлопанье невинными глазками в прорези никаба.
Сколько можно терпеть такое отношение? Сколько это будет продолжаться? Я гражданка РФ, уроженка Дагестана. Почему я не могу спокойно ходить в своей же стране!? Ездила в три участка, надо мной будто насмехались со словами: „И что?", „Вас же не убили…".
Милочка, да вас даже пальцем не тронули, не замахнулись даже. А в участок вы попёрлись ради хайпа и скандала, которые очень любите. Иначе как ещё изображать из себя притесняемых, продвигая исламизацию?
Кем оказалась "бедняжка"
Как выяснилось, эта мадам не простая скромная мусульманка. Журналисты тщательно просмотрели её Telegram‑канал и обнаружили там материалы, которые заставили бы задуматься даже самых ярых защитников свободы самовыражения.
Девушка открыто пропагандирует радикальные взгляды. Она, не стесняясь, постит изображения умерших женщин в саванах как "напоминание о каре за непокорность".
Получается, что её одежда — не вопрос личного благочестия, а часть идеологической программы. После такого открытия конфликт в метро перестаёт быть простым противостоянием "консервативного агрессора" и "свободы самовыражения".
Почему это страшно
Комментируя в своём телеграм‑канале этот случай, член Совета по правам человека при президенте России Марина Ахмедова поделилась личной историей.
На человека, знакомого с современной историей, эти женщины наводят ужас и страх. На меня они тоже наводят страх. Я хорошо помню, как в 2010‑м подошла в метро, чтобы ехать на работу, но увидела, что люди бегут из него. Я спустилась и ехала в пустом вагоне. Только что две смертницы взорвали кольцевые станции. Они зашли в метро в таких же одеждах.
Несколькими месяцами позже я приехала в командировку в село, из которого происходила одна из смертниц — Марьям Шарипова. И узнала, что в тот день, когда стало известно о совершённом ею теракте, её отец принимал поздравления, ведь она стала шахидом. Шахид в семье — почётно. За некоторое время до того его дочь, бывшая всегда модницей, радикализовалась и закрылась. Об этом всем много сказано и много написано. Чёрный никаб = радикализм.
Урок ОБЖ
Люди в соцсетях написали множество комментариев по этой истории. Вот некоторые из них.
Знакомьтесь с плакатами по безопасности и описанием стандартного шахида или шахидки: обязательно свободная одежда с возможностью скрытия под ней ВУ и лицо с убором, максимально закрытым от опознания. Видите эту историю — зовите безопасность, пусть проверяют по базам. В общем, если допускают в таком виде к поездке общественным транспортом — пусть бегают, высунув языки по метро, и занимаются делом, а не околачивают грушу.
Ваххабиты вытесняют честный ислам
— В традиционно мусульманских странах вводятся запреты на ношение никабов, а в исконно русских городах выпячиваются агрессивные ваххабитские традиции — хиджабы и ножи в карманах. В нашей светской стране умеренный ислам притеснён агрессивным ваххабизмом, который вне закона. Требуется лишь воля законодателей, чтобы определить строгость наказания. Я думаю, для начала приравнять никаб и ваххабитскую бороду к разгуливанию голышом — 15 суток ареста; за нож с лезвием более 4 см в кармане — как за холодное оружие.
Приравнять к свастике
После чудовищных преступлений нацизма свастика справедливо запрещена как символ, оскорбляющий память миллионов жертв. А почему после терактов "Норд‑Оста", взрывов в метро и "Крокуса" никабы до сих пор не признаны такой же запрещённой символикой? Для тысяч людей, переживших тот ужас, эта одежда — униформа смертников, как когда‑то свастика была униформой нацистов. Когда же наши законы начнут защищать не только историческую память о ВОВ, но и память жертв недавнего террора?
Чем закончился конфликт в вагоне?
Ничем. Девушка вышла на следующей станции. Но спор, который произошёл в там, продолжается в масштабах всей страны. Это спор о том, где проходит граница между личной свободой и общественной безопасностью, между правом на традицию и правом на выбор, между памятью прошлого и безопасностью будущего наших детей.
Свежие комментарии