Гримасы лица официального

Сегодня меня спросили, как я отношусь к чиновниками.

Ишь ты, какой хороший вопрос! Я сразу почувствовала себя общественным деятелем, приосанилась и начала писать. Слушайте. Только правду и ничего, кроме правды.

Свою жизнь я выстроила таким образом, что с чиновниками мне соприкасаться не приходится от слова "совсем".

Когда мне было, как Христу, 33 года,  и я была молодой, бодрой и веселой, я сказала себе - больше никогда.

Мне ничего не надо от государства, и я, надеюсь, ему тоже ничего не надо от меня - кроме налогов, которые я плачу. Мне не надо пособий, выплат, бесплатного жилья, снижения ипотеки и очереди на земельный участок. Я как-нибудь сама, без государства.  Слава богу, я не неимущая, не инвалид и не пенсионерка. Хотя пенсионные взносы отчисляю регулярно.

Судя по всему, работать я буду примерно до 95-ти, так что повышение пенсионного возраста меня мало тронуло.  Мне все равно. 

Единственное, когда я вмешиваю государство в свою жизнь - это когда выхожу замуж. Дважды мне с паспорт ставили штамп о браке и один раз (пока) - о разводе. Все. Ну и свидетельство о рождении детей я получала - три раза. 

Вот на детях наши с государством и его адептами пути и разошлись.

Когда - в те самые 33 года - у меня родилась третья дочь, я решила поставить об этом государство в известность. Ну, как многодетная мать, понимаете? Я не помню, кто из моих многочисленных подруг вбил мне в голову идею, что если я получу удостоверение, на котором будет написано "Многодетная мать", жизнь моя станет легче и веселей. В Третьяковку, что ли, многодетных бесплатно пускают - чего не сэкономить 150 рублей? Или там в транспорте можно ездить бесплатно. На хрена оно мне, спрашивается?

Как раз тогда Светка сшила мне роскошное белое пальто с воротником-апаш, а я купила себе сапоги из змеи. И вот в этом вот луке, в сапфировых серьгах, шляпке  и духах "Трезор" я поехала в отдел опеки. На дворе стоял март - Женька родилась 13 февраля, месяц меня обрабатывали, и я рискнула.

Где находится это гнездидище порока, я знала - на заре туманной юности, года в 22, я работала социальным педагогом и мне приходилось общаться с дамами из этого заведения. Бабы и бабы, нудили все время, на мужей жаловались -  после сорока почти все такие, я - редкое исключение.

Так вот, держа в руках ключ от машины - тогда я ездила на Ромином джипе, это потом я открыла для себя прелесть маленьких машин - я пришла в этот самый отдел опеки. 

Тетенька в мелкой химии и трикотажной кофте (в 2003 году. Вообще-то за такое смело можно назначать высшую меру наказания без права апелляции) оглядела меня сначала снизу вверх, потом сверху вниз, и на лице ее отчетливо проступило все, что она думает о тех, кто рожает кучу слюнявых детей! 

При том, что тогда еще не давали материнский капитал, то есть объяснить рождение третьего ребенка с точки зрения здравого смысла не получалось никак.  

Я почувствовала себя, как сейчас на странице Лены Миро: эпитеты в голове тетеньки крутились те же самые - "овуляшка, корыто, жирная, свиньи, разожрались, я олененок".

Ну и ладно, подумаешь. Я вообще не так часто слышала хорошие слова в свою сторону, чтобы из-за этого переживать. Животные нужны всякие.

Тетенька поморщилась,  полезла в стол и вытащила какую-то книжечку. И начала ее вдумчиво заполнять. На титульном листе было написано: "Учетная карточка неблагополучной семьи".

Мой муж - кандидат физико-математических наук, красавец и умница, всю жизнь занимался спортом. Я, на минуточку, юрист, причем не самый плохой. Не Генри Резник, конечно, но я и не в Москве живу.

Старшая дочь на тот момент училась в школе с углубленным изучением китайского языка. Средняя сидела с няней. Младшая просто пускала в коляске пузыри и не знала, что она родилась в неблагополучной семье, и теперь нас ставят на учет.

В друзьях у нас имеются государственные служащие, работники департамента здравоохранения, адвокаты, пиар-директор компании "Гарант", дикторы телевидения, экономисты - то есть не то чтобы каждый свободный вечер я проводила возле мусорных баков, понимаете? Или там   собирала бутылки, обменивала их на хлеб и носила детям пищу за щеками. 

Мама моя была в те времена директором книготорга, а отец - помощником капитана. Брат работал не помню где, кажется, в фирме по перевозке грузов.

Мы с мужем  просто хотели сына, поэтому решили родить третьего ребенка - не для пособий, не для того, чтобы во время госпитализации я могла поспать на чистых простынях и поесть чечевицы (женщины меня понимают) или там передать хлеб из столовой родственникам. 

И я не очень понимала, почему нас надо называть "неблагополучной семьей" только потому, что у нас трое детей. Кстати, за три месяца до этого мы купили квартиру - даже не в ипотеку.

В общем, я развернулась и ушла. Несмотря на мою вежливость и хорошее воспитание, я даже не сказала тетеньке "до свиданья". Она что-то говорила мне вслед, но я не слушала.

С тех пор прошло 16 лет, но как-то до настоящего времени мне удавалось избегать общения с теми, кого в моей стране принято называть "чиновниками" - любого звена. Да не дай Бог. Это без меня.